Профессор Владимир Александрович Плунгян,
доктор филологических наук, член-корреспондент РАН,
главный редактор журнала «Вопросы языкознания».
Если человека с улицы спросить, то он, конечно, скажет, что «порча языка» — это то, что нас постоянно сопровождает. Что значит, что язык портится? Раньше он был лучше, а сейчас стал хуже? Все почему-то убеждены, что раньше язык был лучше, чем теперь. На самом деле, даже понятно, на чём это убеждение основано. Но проникнуть в его суть не так просто.
Справедливости ради надо сказать, что такие рассуждения мы наблюдаем не только сейчас, в наше время, и не только по отношению к русскому языку. Это первое обстоятельство, которое должно заставить здравомыслящего человека задуматься: почему разговорная «порча языка» сопровождает человечество на протяжении всей его истории.
И в современных европейских странах, особенно у французов, все очень любят рассуждать о том, что язык портится. Что же получается, что всё время, пока существовал человеческий язык, он непрерывно портился? Когда же он был хорош? Получается, что никогда. Потому что и сто лет назад, и пятьсот, и три тысячи лет назад язык продолжал портиться. Может быть когда-то, в Золотом веке, он был совсем замечательный?
Давайте подумаем. Как язык портится? В чём это выражается? Что в нём плохого.
Вот нам скажут, что люди начинают говорить неправильно. Помимо того, что люди говорят не так, как положено, они перестают употреблять хорошие, известные, понятные нам слова, и вместо этого почему-то начинают употреблять другие — жаргонные, грубые и, конечно же, заимствования. Одна из основных жалоб на «порчу языка» состоит в том, что язык «засоряется» заимствованиями. Мало того, что заимствования, так они ещё и не к месту. Всё это может происходить, естественно, одновременно: и правила нарушаются, и жаргон непонятный, и заимствования на этом же самом жаргоне — и мы сталкиваемся с таким вот ужасающим текстом. Вместо привычного нам хорошего русского языка мы видим что-то ужасное.
Главное злое — это, конечно, Интернет, который является источником всех этих ужасов. Следов русского литературного языка там мало. Ещё хуже — это форумы геймеров. Тут часто встречается замечательное «гоу» (которое лингвисты очень любят!). Оно является прямым включением английского глагола гоу, употребляемого вместо русского «давай» или «пойдём». С точки зрения лингвистов, это замечательное явление, про которое можно писать большие статьи. Но когда человек с этим сталкивается, он, конечно, шокирован: ну совсем дошли… ну ладно в реалии заимствовали, ну уж «гоу» — это грамматический показатель! Что совсем… что в грамматику залезли! Нет ничего святого! Это, видите, и сленг, и нарушение норм, и заимствования — всё вместе.
Просто обычное заимствование тоже, конечно, людей раздражает, даже если это нормальный текст.
Ни одного русского слова, кроме предлогов и союзов, и некоторых простых глаголов. Этот текст не сленговый, он специальный. Смотрите, сколько здесь недавних заимствований: мониторинг, маркетинг, инвестиционный, интернет-трейдинг, инсталляция, брокер. При этом, если мы присмотримся к тексту внимательно, мы увидим, что и раньше тоже не всё было в порядке, потому что здесь есть заимствования и старые: рынок, финансовые, компания и слово банк. Правда, они пришли в русский язык не сейчас, не на наших глазах, а немного раньше — примерно в XVI-XVIII веке. Самое старое заимствование — * рынок, оно пришло из польского, в польский из немецкого (ринг — круг, кольцо, площадь); * финансы: < французский; * компания: < польский < итальянский; * банк: < немецкий < итальянский.
Недовольство ещё добавляется тем, не как люди говорят, а как они пишут — орфография! С точки зрения специалиста, орфография и язык — совсем разные вещи. То, что мы говорим, мы можем записать разными способами — это к языку отношения не имеет. И давайте договоримся: не смешивать! Сейчас речь пойдет о том, как люди говорят.
Давайте ответим на главный вопрос: то, что сейчас происходит с русским языком, это действительно катастрофа? Это действительно плохо? Или это всё-таки нечто, что специалиста удивлять не должно. Вот спросить надо всё-таки у специалиста. Понятно, что люди замечают изменения языка и, как правило, реагируют на них негативно, с тревогой. Во многом это происходит от недостатка самых элементарных знаний по теоретической лингвистике.
Никто не сомневается в том, что в языке существуют правила. Любой язык — очень сложная система правил. Владеть языком — это во многом и значит знать слова и уметь ставить их друг с другом по определённому правилу: чтобы существительные были в правильном падеже, глаголы в правильном времени, нужные союзы были в придаточных предложениях и т. д. Своим родным языком мы владеем бессознательно. Мы все умеем говорить по-русски, опираясь на гигантское количество сложнейших формаций (они с детства внедрены в наше сознание в силу очень сложных механизмов врождённого усвоения языка), но никакой человек не может объяснить, каким образом пользуется своим родным языком, при этом любой человек пользуется очень сложной системой правил.
То, что правила нашего языка сложны, конечно, нам не видно. Один очень простой пример: русский глагол обладает двумя видами — совершенного и несовершенного (делать — несовершенного вида, сделать — совершенного). Мы владеем русским языком и не задумываемся, в каких случаях употребляем форму типа делал, в других форму типа сделал. Почему мы это делаем, мы не думаем, и думать не должны. На самом деле, если мы попытаемся изложить эти правила иностранцам, то столкнёмся с огромным количеством трудностей — нет категории наиболее сложной для описания, чем русский вид.
Русский вид бывает в формах повелительного наклонения, например: делай и сделай. Во многих грамматиках будет написано, что несовершенный вид глагола, то есть форма типа делай, выглядит вежливой, чем совершенный вид глагола, — сделай. Например: Пожалуйста, проходите в кабинет, садитесь, сейчас мы всё сделаем! К незнакомому уважаемому человеку, мы, скорее всего, так и обратимся, употребляя глагол в форме несовершенного вида. Сравните, заменим форму несовершенного вида на форму совершенного: Пройдите и сядьте! — совсем по-другому звучит в нашем высказывании. Пройдите в кабинете, сядьте и ждите, когда Вас вызовут — никакой вежливости уже здесь нет, это жёсткое манипулирование адресатом. Хорошо, казалось бы, давайте опишем в грамматике интересное наблюдение...
И все бы ничего, но в русском языке есть ровно противоположный пример, когда совершенный вид выглядит вежливее, чем несовершенный. Вот представьте себе, что мы обращаемся к незнакомому человеку, к тому самому, которому мы предложили войти в кабинет: А теперь, пожалуйста, возьмите ручку и распишитесь. Неправда ли, это максимально вежливое высказывание! И попробуйте заменить совершенный вид на несовершенный: Неужели непонятно, берите ручку и расписывайтесь! Сколько раз можно повторять! (Мы раздражены, мы не хотим быть вежливыми и мы используем несовершенный вид — тоже частный случай.). Это очень маленький и искусственный пример, но он хорошо иллюстрирует реальную сложность использования языка. Мы всё это употребляем совершенно не задумываясь, в разных контекстах разные вещи. И сразу могу сказать, что профессиональные лингвисты, специалисты по русскому языку, не имеют хорошего ответа на вопрос: почему в одном случае вежливый несовершенный вид, а в другом — совершенный. Об этом написано много статей, даже книги, но вот окончательной ясности здесь нет. А это очень маленький фрагмент.
На самом деле, человек не осознаёт всей сложности той системы, которая находится в голове и которая называется язык, но правила в этой системе есть. Проблема состоит в том, что у всех у нас эти правила немножко разные. Даже у людей, которые родились в одном городе, имеют сходный жизненный опыт, хорошо знакомы друг с другом — у каждого из них немножко свой язык. Представьте себе, что люди удалены на большое расстояние, появляется то, что мы называем диалект — уже разница значительная. Люди разных социальных слоев, молодежь и старшее поколение, мужчины и женщины — все мы разные и язык у нас разный. И эти различия могут быть существенные, и это называется языковая вариативность. Она в любом языке существует, и значительная. Непросто есть какие-то одни раз и навсегда установленные правила — в языке существует много разных правил. Вопрос: какие выбрать, а выбрать — надо!
Если перед нами то, что мы называем литературный язык, или стандартный язык, в нём появляется то, что мы называем норма. Норма появляется по очень простой причине: всё-таки нам удобно, чтобы что-то одно принять за стандарт. Если все люди будут говорить по-разному, мы будем плохо понимать друг друга, поэтому общество вырабатывает такие механизмы: выберем что-то одно — объявим это образцом. Вопрос в том, что именно мы хотим выбрать. Вот тут надо понимать, что если язык — это явление природы и правила языка, которые у нас в голове с рождения находятся — это, так сказать, природный факт, который мы даже не осознаём, то норма — это дело рук человека. Мы условно выбираем один вариант из многих возможных и его объявляем единственно правильным. Дальше в дело вступают социальные механизмы престижа: начинаем убеждать других, что вот норма, — это хорошо, а отклонение — плохо. Кто пользуется нормами — тот молодец, тот хорошо и правильно говорит, а кто не пользуется нормами — тот всячески должен подвергаться преследованию.
Пример. Русское слово дорогой существует на территории русского языка в разных вариантах. Есть, например, южный вариант слова с аффрикативным [г], который считается не литературным, но есть вариант русской окующей зоны — это тоже не литературный вариант. И то и другое принадлежит русскому языку, но не принадлежит русской литературной норме.
Нам приходится очень часто слышать словосочетание платить за проезд. Это сочетание возникает в рамках русского языка. Люди, для которых русский язык родной, так говорят, но литературная норма утверждает, что надо говорить оплатить проезд, что оплатить — это переходный глагол и предлог ему не нужен. И то и другое сосуществует с научной точки зрения, оба варианта совершенно равноправны, но норма говорит, что один вариант, так сказать, лучше.
Как же эта норма выбирается? Это дело человеческих рук. При этом, как вы видите, не обязательно норма — это то, как все говорят. Нормативное далеко не всегда часто. Более того, оплатить за проезд произносится чаще, чем оплатить проезд, и зво́нит, конечно, чаще, чем звони́т. Тем не менее, норма упорствует. Обычно говорят, что норма ориентируется на язык образованных людей, на язык произведений классической литературы… выбор делается в разных случаях по-разному. Это условный выбор, действующий внутри общества для блага этого общества. Но надо понимать, что в норме нет ничего сакрального, это не то, что существует в природе, это наше с вами решение: мы договорились и объявили звони́ть нормой, а не зво́нит. Но оба варианта от этого никуда не делись, ни один из них не лучше и не хуже.
И вот здесь мы подходим к главному. Всякий язык меняется, в том числе, с течением времени меняются и правила языка. И это абсолютно неизбежно. Любой язык устроен так, что на протяжении нескольких поколений меняется произношение слов, меняется лексика, одни слова исчезают, другие появляются, даже (хотя и медленнее) меняется грамматика: появляются и исчезают падежи, появляются новые глагольные формы и проч. А норма не стоит, её тоже приходится рано или поздно менять. И вот здесь возникает конфликт: это изменение обычно медленное — 300-400 лет — это отрезок времени, в течение которого изменения могут восприниматься как существенные.
Рождаются новые поколения говорящих, каждое из них от своих родителей усваивает язык не совсем в таком виде, как он существовал. Но изменение не означает порчу. Мы аккуратно говорим: Язык меняется. Мы же не говорим, что он портится. Людям часто так кажется, потому что они привыкли к тому языку, к тем правилам, которыми они сами владеют. Если правила меняются, если кто-то говорит не так, как я, значит, что он говорит хуже?
Изменения — это сложная вещь. Почти всё меняется в нашем мире. Что-то возникает, что-то разрушается — это жизнь. Изменение языка приводит к появлению другого языка, который не лучше и не хуже того языка. В случае с русским языком нам как раз повезло в каком-то смысле, потому что русский язык удачным образом относится к языкам, письменная история которых свидетельствовала на протяжении довольно большого времени — почти тысяча лет. Первые письменные памятники, о которых мы можем сказать, что это русские, древнерусские — это XI век. Есть языки, у которых еще более древняя письменная история, но очень много языков, письменная история которых гораздо короче, или вовсе нет никакой. В мире есть много языков, которые вообще не обладают письменностью.
Про русский язык мы как раз довольно много знаем: каким он был тысячу лет назад и как он менялся. Вот один из древнейших памятников древнерусского языка, знаменитое «Поучение Владимира Мономаха».
Древнерусский язык — это другой язык в полном смысле слова, потому что у него другая грамматика. Например, почти последовательно выражается так называемое двойственное число у существительных, прилагательных и количественных предметов (количество два имело особую грамматическую форму числа; в современном русском языке остались только её следы). Склонение было совсем другим, совсем другие формы местоимений, глаголы в особой форме префекта со связкой (иногда склоняются в форме древнего аориста — это другая форма прошедшего времени, которой в современном русском языке нет). Таким образом, и глагол был устроен гораздо сложнее, чем сейчас.
Пропустим несколько столетий. В XV веке мы получаем другой замечательный памятник литературы — «Хожение за три моря Афанасия Никитина», написанное в 1475 году. Это замечательный текст, потому что это — записки, которые ведёт сам Афанасий Никитин. Довольно простого происхождения, причём с детства он неудачливый, писал для себя, фиксируя впечатления от экзотических стран. И написаны они, как считают специалисты, очень точно передавая особенности простого разговорного русского языка того времени, поэтому этот памятник очень ценится.
Отличия в грамматике:
1. В бытовых текстах аорист полностью исчезает (в церковном тексте — встречается).
2. От двойственного числа остаются только некоторые реликтовые формы (практически, как в современном языке).
3. Сохраняется связка в перфекте 1-2 лица.
4. Возвратная частица -ся ещё отделяется от глагола.
Русский язык XV века гораздо ближе к современному.
Давайте ещё пропустим несколько лет. Замечательный памятник XVII века — рассказ протопопа Аввакума о своей жизни, написанный в 1675 году.
Очень красивый язык, образный и энергичный, и почти всё понятно. Например: едоков много, а работать некому — современный человек сказал бы то же самое, с такой же экспрессией (хотя это ещё XVII век!). Конечно, мы видим, что это не современный русский язык (грамматически он практически русский!): исчезает связка в перфекте, частица -ся превратилась в суффикс, склонение практически современные.
Заметные отличия в лексике и синтаксисе. Не случайно историки языка считают, что XVII век — это ранний современный русский язык. Например: потом поехали (не доехали есма, как сказали бы ещё 200 лет назад); волочитца, нанятца — нормальные возвратные глаголы; дети маленьки были — замечательная конструкция с краткой формой прилагательного; лексика: учали с голоду мереть — хотя в русских диалектах и до сих пор так скажут (не на́чали, а нача́ли; не умереть, а мереть). Вот очень красивая конструкция: лишо станут мучать — ано и умрет (лишо — это только, ано — сразу) — так мы сейчас не скажем. Отличия небольшие, но они близки к тому, что мы в северных русских диалектах слышим.
Ещё сто лет. Эпоха Петра I. Знаменитый воинский «Артикул» Петра — устав русской армии, который был написан при его прямом участии. И вот посмотрите, как зазвучал русский язык в начале XVIII в.
Это специальный язык, потому что это — документ. Не случайно Петровская эпоха — эпоха изменений в лексике русского языка. Мы наблюдаем здесь очень сильное смешение старых и новых черт, расширение нормы и резкий наплыв заимствований: немецкий, нидерландский, французский, итальянский хлынули в русский язык огромным мощным потоком. Но что интересно, не первый раз русский язык заимствует слова, и далеко не все из них дошли до нашего времени. Наверное, современники тоже ужасались: что же это происходит с русским языком-то, и русского слова не осталось! Но язык переварил: часть заимствований мы употребляем до сих пор.
Артикул — в значении «устав», «кодекс» (слово нам известно, но мы так не говорим!), в языке оно осталось в другом значении. Наряду с этим просторечное куды, которое тоже не победило в нормированном литературном языке. Слово командир и командированы нам прекрасно известны (мы употребляем не задумываясь), а пришли в язык они в Петровское время. Зато трактовать приятеля мы опять же не скажем, это архаизм. Маршалы и генералы возникают именно тогда — знакомые нам слова, и они живы. А вот сикурс исчез. Мы говорим: помощь, поддержка, подмога, подкрепление, а сикурс — не говорим. Заимствование пришло, какое-то время жило, оказалось не нужным — и исчезло.
Язык начала XVIII века бурный, хаотичный, неустойчивый, но гораздо более мощный и богатый, потому что появились новые реалии Петровской России. Испортился русский язык или нет? Скорее, стал богаче, лучше. Какой язык лучше: язык Владимира Мономаха, язык Афанасия Никитина или язык воинского «Артикула»? Вопрос бессмысленный. Это разные языки, каждый из которых нужен для своего времени, обслуживает потребности людей своего времени.
Посмотрим, что было дальше. Замечательный XIX век, Бестужев-Марлинский, романтик, повесть «Мулла-Нур».
Описан обряд изливания дождя из дагестанского быта. Всё понятно, не правда ли? Как современный читатель воспринимает этот текст? Видно, что текст не современный, какой-то есть такой налет, такая патин времени, мы бы так не сказали. Прошло не так много времени с XIX века, и тем не менее, в большинстве случаев мы так, как сказал автор, уже не скажем. Тут то, что мы называем архаизмами (очень много лексических архаизмов отдельных эпох). Плеща руками — никто не скажет, у нас есть рукоплескать, рукоплещет, мы понимаем, но так не говорим. Загасили солнце — как-то странно звучит, нехорошо — закрыли, погасили можно сказать, но облака загасили солнце — странновато. Скупец — абсолютно понятная форма (мы так не скажем), скряга, скупой человек, но скупец только пассивно. При расстаньях — вообще такого слова в русском языке нет, только тот редкий случай, когда мы находим не существующее слово, оно исчезло, но это не ошибка. Поджавши — вместо поджав, как литературная норма сейчас употребляется. Окрестность померкла — тоже странно звучит, скорее, окрестности во мн. ч. и померкла устаревший глагол. Глаза всех заблистали — тоже понятно, но почему не заблестели, не блеснули. Всё это у авторов XIX века встречаем, но мы не чувствуем, что это как бы не наше.
Ну что испортился русский язык? Просто уже с XIX века довольно сильно изменился. Заметьте: не испортился, а просто стал другим.
Для восстановления психологического комфорта вот современная классика, наш почти современник, замечательный русский писатель Сергей Довлатов, текст 1983 года.
Абсолютно правильный, гладкий, прекрасный русский литературный язык. То, что это писал наш современник, конечно, видно: такие слова, как ощущение катастрофы, или жизнь расстилалась минным полем, или изучить каждый фактор. Бестужев-Марлинский таких слов не знал и так бы не написал. Но в целом, казалось бы, вот — образец, вот — идеальный язык. Чего нам еще нужно!
Страшная правда состоит в том, что тот язык, который нам кажется сейчас идеальным, — это всего лишь маленькая точка длинной эволюции русского языка. Так же как язык Владимира Мономаха отличается от языка Довлатова, язык наших правнуков будет отличаться от языка Довлатова. Конечно, он нам нравится, потому что мы на этом языке выросли. Он нам идеален. Но надо понимать, что так не будет всегда, и этот замечательный язык изменится.
Поделиться публикацией: